Библия, которой не более пяти тысяч лет, смешной срок, вызывает до сих пор горячие толкования знатоков, объясняющих её логикой современного человека, оснащённого атрибутами современности и ничего не знающего о контексте библейских времён. Если поиски плюрализма и морали в наследии нашей цивилизации не прекратятся, то вскоре мы должны будем запретить Библию, как сборник безнравственных новелл и жить по правилам, которые нам напишут истинные радетели чистой морали. Ну, действительно, почему среди двенадцати апостолов нет хотя бы одного, ну, хоть второстепенного, но чёрного. Представить себе, что мир был другим и Колумб не открывал Америку с прицелом завозить туда чёрных рабов тоже дано не каждому. А уж понять, что в прошлом всё было по-другому...
Например, в созвездии Ориона, пояс Ориона из трёх звёзд был прямым, а не как сегодня — ломанным, а что уж говорить о человеческих понятиях, ценностях, критериях? И, если уже сама Библия вызывает у нас сомнения, то что говорить о древних мифах Греции, где о пороках говорят спокойно и с улыбкой и как это читать? Мы с вами что? Не средоточие нравственности и высокой морали? Мы что? Думаем только, чтобы хорошо зарабатывать, отдыхать и наслаждаться? Значит, пора жечь книги, в которых нас не устраивают какие-либо духовные ценности или принципы. И непременно на площади, и непременно перед толпой народа.

Возьмём Аполлона. Это бог, которым мы восхищаемся. Он и музыкант, и покровитель искусств и, вообще, бог света. А вот как вам такая история.

Любой образованный человек знает трёх главных богов древних греков: Зевса, Посейдона и Аида, но, если попросить у того же человека назвать их жён, то, легко назвав Геру и Персефону, он затруднится с супругой Посейдона и это не зря. Даже тот, кто назовёт Амфитриту, не сможет о ней ничего рассказать, так себе, дочка морского божества Нерея, ничем не выделяющаяся из сотен других нереид, однако детишек-то у Посейдона было, на зависть Зевсу и Аиду, поболее.

А от нимфы Эвриалы родился у Посейдона сын Орион, тот самый, которого Гомер и Апполодор описывают, как самого красивого мужчину в истории Греции. Кроме того, он был ещё и очень высоким, "почти гигант", как пишет Гесиод, да к тому же ещё и ловким, проворным охотником.
Именно поэтому Орион часто охотился вместе с самой Артемидой, которой очень нравился, но это между нами, поскольку главным в её жизни всё таки было хранить свою девственность.

Можно спорить о ценности этой категории, но Орион на неё не покушался, тем более, что влюбился он в Меропу, дочку царя Энопиона, сына Диониса, бога виноделия.
Орион отправился просить её руки, но наткнулся на отказ, вернее, Энопион дал ему какое-то странное задание — истребить каких-то страшных зверюг, наводнивших его царство, обещав за это руку дочери.
Орион старался, он каждый день приносил царю шкуру новой страшной твари, пока обстановка с чудовищами не стала, как сейчас говорят, управляемой. Он опять попросил руки Меропы, но папаша упорно не хотел уступать и сетовал, что ещё работы непочатый край. На самом-то деле, причина была в другом. Поймите только правильно, папаша сам положил глаз на свою собственную дочурку. Вот так...
Тем временем, Орион стал глушить свою тоску алкоголем, тут надо сказать, что разбавленное водой сухое вино считалось у греков очень крепким напитком. И вот, однажды, он забыл развести вино водой и, сильно опьянев, ворвался к Меропе. Согласитесь, для нашей культуры питья это нонсенс, ибо мысли "к девчонкам бы" у нас начинают шевелиться только к концу первой бутылки настоящего серьёзного напитка.

Как бы то ни было, он ворвался и сделал то, что всегда хотел сделать друг детства Остапа Бендера Коля Остенбакен с его же подругой детства Ингой Зайонц.
Узнав, что цветок любви сорван, и к тому же не им, чадолюбивый Энопион в горе побежал к своему отцу — Дионису, богу вина, чтобы тот сотворил какое-нибудь чудо, на что получил ответ, как поёт В.Высоцкий, что "мы этим чудесам сроду не обучены" и совсем не разбирается в гименопластике.
Однако, видя искреннее горе сына, у которого забрали вишенку на торте, он послал пару своих сатиров-беспредельщиков к Ориону. Те влили в него ещё столько вина, что он мертвецки заснул, и тогда обозлённый папаша Меропы от досады выколол ему глаза.

Проснувшись, Орион сразу направился к оракулу и тот, как и положено туманно, сказал ему, что есть только один путь вернуть зрение — это направиться на Восток, там где встаёт Гелиос и "повернуть глазницы навстречу солнцу".

Добраться на Восток без поводыря — химера, поэтому Орион отправился на остров Лемнос, где циклопы куют для Зевса молнии, взял одного из их помощников, посадил его на плечо и тот провёл его к месту, где колесница Гелиоса начинает свой путь.

Тут ему подвезло, сестра Гелиоса, богиня зари Эос увидела красавца и влюбилась в него. Здесь нужно отметить, что Эос была очень любвеобильна и меняла любовников каждую ночь, по крайней мере, Гомер утверждает, что розово-пунцовый окрас рассвета подтверждает, что богине зари было всегда немного стыдно утром за прошедшую бурную ночь.
В общем, благодаря также и стараниям богини зари, Орион прозрел.

Тут можно бы на оптимистической ноте красиво закончить, но, к сожалению, первое, что решил Орион — отомстить обидчикам. Для этого он отправился на Крит, где по слухам у Миноса скрывался Энопион, однако, по дороге, ему встретилась Артемида и посоветовала не заниматься ерундой, а вместо этого отправиться вместе с ней на отличную охоту, что Орион и сделал.

Вот теперь про брата Артемиды Аполлона. Стало ему жутко кисло, когда он увидел сестру с Орионом. То ли ему мужественное телосложение её спутника не понравилось, в сравнении с его собственным, то ли, будучи сам бисексуалом, позавидовал он сестре, но помчался он к бабке своей Гее, заморочил ей голову, приплёл, что Орион хвалится, что перебьёт всех чудовищ, порождённых Геей и, вообще, хочет соблазнить Артемиду, а сам с богиней зари развлекается. Непонятно было Гее почему взъелся на Ориона её внук, но внук — он и есть внук... Напряглась Гея и породила для внука жуткую тварь — чудовищного гигантского скорпиона, который напал на Ориона.

Увидев, что стрелы не берут гигантское насекомое и видя, что ему приходит конец, Ориан бросился в море к отцу Посейдону, ведь скорпионы не плавают. Ан, нет — Аполлон не отстаёт, полетел к Артемиде и показал ей на плывущую на горизонте точку:

— Видишь? Это плывёт злодей, который соблазнил твою спутницу по охоте. Убей его! — Соврал, не моргнув, бог света, добра и искусства.

Артемида натянула лук и поразила Ориона. Потом ей стало любопытно взглянуть на негодяя поближе, но, подплыв, узнала своего любимца Ориона.

Вот он образ Аполлона, тонкого любителя муз и всего прекрасного. А горю Артемиды не было предела, она помчалась к Асклепию, богу-врачевателю, чтобы он оживил её друга и тот почти уже сделал это, когда сам Зевс молнией поразил самого Асклепия. Да, никому не дано воскрешать мёртвых!

Вот теперь, наконец, Олимп услышит вой Аполлона, каково увидеть смерть своего любимейшего сына, умнейшего из умных, добрейшего из добрых, которому он совсем недавно выпросил у Зевса бессмертие... И стоило ли преследовать Ориона и, главное, за что? Чтобы увидеть гибель Асклепия? Да, бессмертные тоже плачут.

Артемида постаралась определить Ориона в одно из самых ярких созвездий Ориона, которое легко найти на небе по "поясу Ориона" — трёх ярких звёзд, одна из которых ярчайшая Бетельгейзе. А вот одновременно созвездия Ориона и Скорпиона вы никогда на небе не увидите, когда одно из них восходит, другое заходит, ведь Орион продолжает убегать от чудовища...